Дело было, помнится, в семьдесят пятом году, в августе, и попал я, можно сказать, с корабля на бал. Привели меня в Спорткомитет к высокому начальству, я и собраться толком не успел, как был - в короткой майке-культуристке, в джинсах с широким американским ремнем. Каюсь: «Извините, - говорю зампреду, - что я в таком виде...». А он улыбается: «Все в порядке. Сразу видно - наш человек, спортсмен. Ну, какие виды тебе больше по сердцу, чем занимался?». О культуризме я уж не стал говорить, называю: волейбол, плавание, штанга... «О, - слышу, - это как раз то, что нужно, у наших тяжелоатлетов сбор в Подольске». Через два дня я был уже там.

И десять лет подряд с небольшим перерывом от штангистов не уходил. А едва ли не первое рабочее знакомство произошло с великим Алексеевым, Василием Ивановичем, как его все звали в команде.

Для начала он смерил меня оценивающим взглядом: «Парень ты вроде бы крепкий, посмотрим... Ходить-то умеешь?». Я был в полной растерянности. «Когда-нибудь топтал ногами спину?» - уточнил Василий Иванович и объяснил, как это надо проделывать - массировать через простыню спину, плечи именно ногами. Так, мол, эффективнее. Определенный опыт у меня, конечно, был, все-таки получил какие-то знания в школе тренеров, в инфизкульте, на специальных курсах лечебного массажа, руки были сильные, но вот способу, предложенному Алексеевым, не обучался.

Однако же не боги горшки обжигают. На первую проходку, правда, отправился с некоторой опаской, поскольку наслышан был о крутом нраве Алексеева. Но рискнул, тем более, что работал тогда в паре с прекрасным массажистом Михаилом Подкопаевым.

Без накладок, увы, не обошлось. Встаю чемпиону на спину, а она ой какая широкая. Да и пружинит как резина. Нет опоры для рук, держусь за дверной косяк, топчу, будто глину мешу. Алексеев покряхтывает, сопит, но молчит, будто даже и удовольствие получает; сдается мне, все идет нормально, но вдруг мои ноги соскальзывают ему на шею. Все, думаю, пропал Петрович! Но тут слышу спокойный голос: «Ничего, бывает». И я снова, с пришедшим вдохновением, принялся за дело. Ну, еще разок проскользнулся - ни слова упрека. Так и прошел боевое крещение.

Вот ведь до чего несправедливой бывает иной раз людская молва. За годы работы с Алексеевым я постоянно чувствовал с его стороны уважительное отношение и, более того, именно с ним получил отличную школу массажа. Он это дело очень даже любил, на тренировочных сборах назначал сеансы через день, не реже, а это всякий раз полтора часа, а то и более. Весил он порядка 160 килограммов, могучая глыба, было где разгуляться; при этом любил, что называется, сильный массаж, знал в нем толк и хорошо его чувствовал. Бывало, массируешь ему руки или ноги, смотришь - а он уже слегка похрапывает: значит, работа пошла впрок. К сожалению, в бане нам удалось помассироваться, кажется, лишь один раз, поскольку в те времена на базах, где проходили сборы национальные команды, не было подходящих условий. Но это уже другая тема.

Уж сколько я их, штангистов, отмассировал - не перечесть. А поскольку народ могутный, то и руки на них набил. Да как! Был и смешной случай. Еду как-то из Подольска, со сборов, на своей машине, и вдруг на окружной притормаживают гаишники, уж не знаю за что, вроде бы, и не нарушал. Один из патрульных цап меня за руку. А я ее тут же напряг, он свою отдернул, в лице изменившись. Говорит напарнику: «Пощупай». Тот отшучивается: «Я бы пощупал, ежели б баба была...». Но все же взял меня за трицепс - и отшатнулся: «Езжай, езжай...».

У штангистов было железное правило: «С массажистом надо дружить». Но и я на каждого заводил небольшое досье, ведь народ неординарный, у всякого свои привычки, даже приметы, а все это, если вдруг что-то не так, может отразиться на выступлении. Ну вот, скажем, Юрик Варданян. Максимально сосредотачивался перед каждым подходом, но непременно в последний момент причесывался - эта процедура приносила ему успокоение. И вот, надо же - однажды, в самый ответственный момент, дядя Юрика, его опекавший, куда-то подевал расческу племянника. Тот - вне себя. А ведь пора уже на помост. На счастье, я за всем следил, и гребешок уже был у меня в руке. Варданян тут же успокоился и, конечно, взял вес.

Таких мелочей на моей памяти превеликое множество. Ну вот хотя бы некоторые причуды Давида Ригерта. Тоже великий спортсмен, которому многое дозволялось - и по праву, заслуженный человек. Руководство сборной даже закрывало глаза на то, что Ригерт курил чуть ли не в открытую, он был, как мне кажется, единственным в команде, кому такое разрешалось. Так вот, если мне не изменяет память, на мировом чемпионате 1975 года в Москве Ригерт после первого подхода в толчке травмировал голеностоп. Через три минуты снова выходить на помост, а мы только-только успели сорвать с него носок, чтобы сделать замораживающий укол. Сделали - а носка-то и нет. Ригерт взрывается, хотя сам и отшвырнул его в сторону. А я подобрал, зная, что у чемпиона свои приметы. Протягиваю ему носок - и у нашего героя в его вечной тельняшке (тоже примета) враз переменилось настроение. В третьей попытке толкнул 210 килограммов и стал чемпионом.

Тот же Ригерт любил, чтобы ему перед подходом растерли спину. И вот однажды занялся этим его тренер Рудольф Плюкфельдер, но трет не вдоль, а поперек. Спортсмен вспылил. И ко мне: «Петрович, иди-ка сюда, выручай!». Сложный народ, что и говорить, приходилось быть еще порой и нянькой.

Каждый по-своему понимал, как прийти в комфортное состояние, и что этому может помешать. Тот же Василий Алексеев, к примеру, с которым у меня, уж повторюсь, сложились наидобрейшие отношения, терпеть не мог, когда к нему подходили с освежающим полотенцем, дабы утереть пот с лица. Как рявкнет: «Ты что это мне кислород перекрываешь?!». И обо всем следовало помнить, все понимать.

Исраила Арсамакова помню совсем молоденьким пареньком. Но уже самостоятельным, самолюбивым. Чемпионат мира 1982 года среди юниоров проходил в Бразилии. И там один из наших тренеров ну просто доставал спортсменов беспрерывными советами. Арсамаков терпел-терпел, а потом шепчет мне доверительно: «Петрович, скажи ему: еще раз ко мне полезет со своими глупыми рекомендациями - так врежу по фейсу». Куда деваться? Передал по адресу. Изя, как мы называли Арсамакова, выиграл безо всяческих советов.

Уже значительно позже, на Олимпиаде в Атланте, куда я приехал с теннисистами, снова встретился с Арсамаковым, он вместе с Никитиным руководил командой штангистов. И Изя - с места в карьер: «Петрович! Выручай, нам как раз такой массажист и нужен». Как тут откажешь? Жил я, правда, вне Олимпийской деревни, но потом переселился. Хоть и спал одно время в коридоре. При новой работе со штангистами испытал ностальгическое чувство - все-таки привык к этим богатырям.

О многом можно вспомнить. Об Анатолии Писаренко, с которым тоже после долгого перерыва повстречались в Атланте. Он не забыл, как в восемьдесят четвертом приходил на массаж, чуть не плача - дескать, последний шанс отнимают. Имелся в виду, конечно, бойкот, который наши светлые умы объявили Олимпийским играм в Лос-Анджелесе. Увы, тогда Писаренко не довелось поехать в Америку, где золотая олимпийская медаль была ему практически гарантирована. А вот теперь в США имеет свой бизнес, преуспевает.

Было также предостаточно в меру забавных, а иногда и не слишком веселых эпизодов. Просто детективные истории порой происходили.

На чемпионате мира в Югославии обратился ко мне коллега из Израиля, попросил советов по методике массажа. И все ведь понимал, действовал конспиративно. Первую беседу провели у автоматов с водичкой. Будто бы пьем кока-колу, о ней же и говорим. Потом, по его приглашению, пришел к нему в номер, благо жили в одном отеле. Тоже пришлось, на всякий случай, вести себя, как заправский подпольщик. Иду себе в шортиках по коридору, напевая под нос «Хэлло, Долли!». В дверь стучусь паролем - 3 раза. Встречают меня двое - мой уже знакомый коренной израильтянин, а второй - из наших, эмигрант. Ну, право слово, почему бы не помочь коллегам, а ведь не разрешалось. Очень хорошо поговорили, даже бутылочку израильского ликера выпили. Кому, в самом деле, от такого делового общения вред? Ведь официально и у нас в верхах декларировали, что спорт сближает народы и стоит на службе мира.

По-моему, в той же Югославии обратились ко мне австралийцы. Поделились своей бедой - травмированы у них два спортсмена, «тяж» и легковес. Я провел с ними курс массажа, разумеется, не в ущерб работе со своими. Оба потом выступили и весьма, по их уровню, удачно. Массировал, разумеется, бесплатно, но тренеры австралийской сборной в адрес руководителя нашей делегации прислали для меня небольшие презенты. Скромные, конечно, ну там майка, сумка, костюмчик, кроссовки, но что-то я их никак не мог увидеть, пока через тройку дней, набравшись смелости, не потребовал. Помялись, поотказывались, но все же возвернули. Позже, опять же в Атланте, один из тех австралийцев, тренировавший уже не сборную Зеленого континента, а команду островов Науру, Пауль Коф, кинулся мне на шею со слезами на глазах - ничего не забыл.

А тогда, после Югославии, на турнире «Панония» в Венгрии, снова подходят австралийцы, четверо, но не те, прежние знакомцы, а другие: много, мол, о вас слышали. Мы, времена уже помягчели, позвали их в гости. Засиделись допоздна, а на заключительном банкете президент тяжелоатлетической федерации Австралии, вручая мне три подарочных издания о его стране, заявил громогласно: «За те два часа, что провели с вами, наши узнали о Советском Союзе больше, чем за всю предшествовавшую жизнь».

И, видимо, как следствие, пришло в скором времени приглашение из Австралии - звали прочитать курс лекций по массажу штангистов, а заодно привезти к ним на фестиваль «Мумба», собиравший многих выдающихся спортсменов, двух-трех наших олимпийских чемпионов. Ну, как нередко тогда водилось, кое-кто из чиновников этим приглашением и воспользовался. А меня не взяли, сообщив организаторам, будто, мол, заболел.

Да не был я в обиде, поскольку такое тогда было в порядке вещей. Радовался уже тому, что удавалось избежать прямых неприятностей. Как говорили встарь - оргвыводов. Многое, конечно, зависело от стечения обстоятельств и от того, с кем приходилось иметь дело. Скажем, на Олимпиаде-80 в Москве американцы подарили мне, как специалисту не из последних, журнал, где на фото - почти нагие культуристки. Я и просмотреть картинки не успел, а мужик из службы безопасности тут как тут: «Будем разбираться!». Я напугался, но сообразил: вручил ему по-тихому памятный значок Олимпиады-84 в Лос-Анджелесе. Он и не дал делу ход.

С той поры, если и не дружим, то, во всяком случае, сохраняем приятельские отношения. Когда в следующем году, в Лилле, классик бодибилдинга и тяжелой атлетики Дэвид Вебстер порадовал меня двумя своими на весь мир знаменитыми книгами по истории штанги и культуризма, а литература эта, поверьте, совершенно уникальна, то вашего покорного слугу никто уже никуда не тягал. Так у меня и хранятся.

Это я для нынешней молодежи, которая, верно, и слыхом не слыхивала, и представить себе не может, в каких условиях жили и трудились их отцы и деды в былую пору.